radio.iхтиология | пресса, интервью, статьи

RADIOHEAD и не были пророками в своем отечестве. Но лишь до тех пор, пока в прошлом году их добротный до неприличия Creep не повторил в британских чартах оглушительный американский успех. Новая работа, 'My Iron Lung', — ещё более свирепый ответ негостеприимным английским радиоволнам.

Весь мир давно осведомлен о том, как чувствует себя Том Йорк. Ну и мы, конечно, тоже. Миллионы янки и британцев, евреев и японцев (и даже сам Джон Бон Джови!) распевают этот пресловутый хит. Да уж... Такое дотошное самокопание прежде и в страшном сне никому не случалось видеть. В студии, стены которой повидали не одно светило современного рока, поёживается от сквозняков сбитый под подростка Том. Накануне выхода сингла RADIOHEAD заждались перемен. Но пока дни похожи друг на друга как близнецы, бесконечные фотосессии, набивший оскомину журналистский вопрос о новом альбоме и 'Creep' по первому требованию. Немного поводов для радости, согласитесь. Как и всякий, кто воображал себе, что эта песня есть разгадка психологии и чаяний автора, я наивно полагала, что просекла суть личной трагедии. Как бы не так. Том выглядит слегка помятым, словно только что проснулся. На его лице читается странное выражение — безмолвного терпения, — такое бывает у щенков, если их затискивают детки, пусть и из добрых побуждений.

Всего этого достаточно, чтобы написать песню об оборудовании викторианской больницы. Сокрушительная, но изысканная в дикости своей 'My Iron Lung' состоит из слов неизданных клятв и очень громких гитар. И вы думаете, что после обаятельной ненадежности 'Creep' могло быть иначе? Нет. Только вещица о системе поддержания жизни. В человеке.

'My Iron Lung' наполняет меня счастьем. Вот он — самый сильный поп-наркотик этого года. Зыбкий фальцет Йорка, пропитанный психоделичностью битловского 'Sgt Pepper', вскользь, ядовитым шелком, рисует колыбельную для душителя. Оксфордский квинтет действительно хорош. И что бы там ни говорили потомки, дескать, «неужто это та самая группа, которая сыграла 'Creep'?» (так любит отшучиваться Том). 'My Iron Lung' — поразительное и неожиданное возвращение. Разнородность 'Pablo Honey' доказала: они могли бы свернуть горы. А это предполагает, что они могут все. Еще 'My Iron Lung' здорово меня пугает. Спустя две минуты его головокружительные, непостоянные звуки превращаются во что-то ужасно неправильное. Такое же неправильное, как если бы лишенный кислорода судорожно метался в поисках бесценного газа. Разболтанные вокалы и взбесившиеся гитары. И я знаю, где встречала все это раньше. Так начинал писать после 'Nevermind' Керт Кобэйн.

Мои безыскусные теории были бы совсем неправдоподобны, не представь я вам остальные 4/5 группы RADIOHEAD, — расторопных молодых людей, которые вполне могут проиллюстрировать своим примером книжонку «Как пережить поп-успех». Первым мне попался ударник Фил Селвэй, только что отгулявший медовый месяц в экзотическом Lyme Regis. Он оказался довольно здравомыслящим парнем. Еще трое — остроумные, дружелюбные и вполне довольные жизнью ребята — по всем параметрам укладывались в ту же категорию. Пока мы направлялись в студию, Фил рассказывал мне о вчерашнем аврале телефонных интервью Увенчался сей трудный день звонком какого-то нерадивого журналиста, представлявшего «самое читаемое тематическое издание в Центральных графствах Англии». В конце концов писака потребовал к телефону менеджмент группы, после чего обрушился на всех площадной бранью и разразился угрозами. Вот вам и наглядный пример — да, нелегки будни музыкантов. Но то ли ещё будет. На сей же раз скандалистом Пэдди из Мидлборо оказался гитарист Эд О'Брайен, который решил подурачиться перед товарищами и поиздеваться над руководством.

Полагаю, что менеджмент все же может спать спокойно: в самое ближайшее время (после релиза в феврале второго альбома (под чутким руководством Джона Лэки) уже запланированы осенний UK-тур, концерты в Мексике, Таиланде и других странах, куда нога PRIMAL SCREAM, SUEDE & OASIS ещё не ступала), RADIOHEAD опять дружно пристегнут ремни безопасности в самолетах и автобусах и отправятся колесить по миру. Недаром, однако ж, в первых рядах столько железных легких.

Итак. Пока я «профессионально» вслушиваюсь в сингл, Эд (высокий. статный, прячет глаза за челкой), Фил, гитарист Джонни (стройный, пластичный, очаровательно застенчивый) и его брат Колин (наблюдательный, скуластый, за словом в карман не лезет) друг за другом плюхаются на диван.

Сингл резкий, по-моему. Некоторые, наверное, могут сказать, что для радио это слишком громко...

«Они уже сказали,— объявляет внезапно возникший в дверях Том.— На Radio 1 полагают, что он 'слишком хриплый'».

«Ну, скажем, какое-то время песня вовсе не оглушает,— поправляет Джонни.— Мы достаточно осторожны со звуком. Кстати, это единственная вещь на альбоме, в которой оглушительность действительно заметна. Но если для некоторых групп это предел, то мы зависать не собираемся — побудем здесь сколько нужно и пойдем дальше».

Злые языки поговаривают, что 'My Iron Lung' — вылитый 'In Utero'.

«Ух ты. Ну и ладно, — отвечает Джонни. — У меня все равно нет этого LP».
«У меня тоже, — подхватываег Эд. И тут же добавляет: -- У NIRVANA были отличные мелодии. Так что надеюсь, что сходство именно в этом».

«Нет, на самом деле наши песни очень отличаются от нирвановских,— опять замечает Джонни. — В большинстве своем их мелодии скорее ладовые и очень выверенные, их нельзя сравнивать с тем, что пишет Том. А знаете, что самое классное у NIRVANA? Когда ведущие линии подходят к припеву с такими странными нотами...» и тут Джонни словно начинает разговаривать сам с собой, ловко оперируя всякими музыкальными терминами. Я — пас.

Так, значит, насчет 'In Utero' вы не согласны?

«Ну, если все выразят свое несогласие, то так оно и есть, — щурится Колин. — А если нет, то мы сдаемся».

Слова «Suck your teenage thumb, toilet trained and dumb / When the power runs out, we'll just hum» — поражают своим ехидством. Что скажете? О чем вы думаете, когда играете этот кусочек?

«Я только и делаю, чго концентрируюсь, чтобы всех было слышно, пока ударные очень мягкие,— вздыхает басист.— Но только когда они ведут, я чувствую себя в своей тарелке».

А что все-таки означает сочетание 'Iron lung'?

«Спросите у Тома»,— ответствует Колин.

«Да, точно, — решительно поддакивает Эд. — Спросите Тома».

Хорошо. Быстро соображаю, что дальше. Спрашиваю, не страшно ли им будет тащиться за тридевять земель и исполнять новые песни в любой точке земного шара.

«Когда мы записывали эту пластинку, то отдавали себе полный во всем отчет,— говорит Эд.— Знали, на что идем, точнее знали, что опять придется ехать в тур. Так что будем стараться!»

Значит, как и раньше — концерты изо дня в день? И никаких переживаний?

«Чего-чего, а опыту мы понабрались! — восклицает Джонни. — Когда ещё разогревали всяких там. Мы разогревали чуть ли не все группы в мире! И все время соглашались, соглашались...»

Так что же вас так утомляло?

«Мы хотели играть, понимаете?! Хотели прибрать к рукам аудиторию,— объясняет Эд. — Ведь мы обыграли сотню площадок ещё до того, как нас стали узнавать в лицо».

Ну, теперь-то удивляться нечему: ваши лица знают все. И все благодаря тому, что по контракту с мейджор-лэйблом пришлось согласиться поработать для одной рекламной кампании. Правильно?

«Ага,— смеется Колин,— и если кое-кто захотел бы... результат мог быть куда лучше».

«А что? Фотогенично получилось. Я бы даже сказал музыкально. Никого не напрягает», — парирует Джонни. Именно в эту минуту нашему взору предстает взъерошенный Том — он подыскивает себе бесплатного парикмахера. Эд констатирует, что Джонни влип.

Колин очень кстати вставляет: «Болтал я тут на днях с одним парнем, он тоже играет в группе, и он сказал: 'Знаешь, мы же всегда готовимся к интервью заранее...' А я подумал: 'Господи, ужас-то какой!'»

«А дело было так,— оживляется Эд.— Приходит к нам как-то мужик из этого рекламного агентства и заявляет: 'На повестке дня у нас сегодня Манифест, имиджевая акция'. (По страдальческому выражению лица Эда видно, что мужик здорово всех достал.) Он три часа нас рассаживал, потом сам забрался в кресло и погнал какие-то телеги о том, что, дескать, мы здесь делаем и для чего все это надо. Мы совсем уже отчаялись, начали было думать: 'Караул! Мы же группа! Какой к черту Манифест? О чем он вообще парит так долго?' Вот STONE ROSES — это я понимаю. Они-то успешны именно благодаря всяким там Манифестам рекламным, своим потрясающим картинкам, ну и прочему в том же духе».

А в чем тогда секрет вашего успеха, если советчики вам не нужны?

«Ну-у...— тянет Колин, явно радуясь возможности высказаться,— за прошлый год мы выработали своеобразный кодекс. Три простых правила. Первое — «Будь покладистым». Второе...

«Всем это показывай»,— предлагает Эд.

«Да, точно, так все проблемы пройдут стороной. Э... Нет, нет, ребята, правило №1 — это «Запудривай мозги».

Ух ты. Какие удобные правила.

«Ну ещё бы!» — хохочет Эд.

«И что вы думаете? — расскажет мне Эд позднее. — Того рекламщика уволили через два месяца. А потом я как-то встретил его в Сохо — он уставился на меня как баран на новые ворота. Попялился немного и пошел себе дальше».

«Смешно, но люди не представляют себе, как работает весь чертов шоу-бизнес, продолжает Колин. — Но, с другой стороны, страшно, когда некоторые строят из себя этаких провидцев. Хотя на деле никакой системы в развитии событий не существует».

Должно быть, когда 'Creep' после успеха в Америке стал хитом здесь, вы, наконец, почувствовали себя отмщенными?

«Да уж, со второй-то попытки релиза он стал #7 в местных чартах,— вспоминает Эд.— Сверху нам по этому поводу даже прислали бутылку шампанского. А мы так и не открыли её, потому что торопились на репетицию. Вот вам типичный RADIOHEAD — нормальные люди могли бы и забить разок-другой на репетицию. И так все время — нас всегда больше беспокоят вещи, не слишком значимые в чужих глазах».

Но ведь ваша популярность должна была кое-что доказать английским журналистам, которые прежде упорно вас игнорировали?

Колин лукаво на меня поглядывает и доходчиво объясняет: «Мы играем не для журналистов».

А как насчет известного стереотипа: «Если нас принимают в Америке, то мы явно делаем дерьмо»?

«А-а... Вы на THE FIXX намекаете? На синдром THE FIXX?» — с притворным отчаянием вопрошает Колин.

«Хотя мы встречали дикое количество американцев, которым действительно по душе хорошая музыка, британцы все время ждут от нас заявлений, мол, Америка — это рассадник кретинов, — говорит Эд. (А ведь кто-то рассказывал мне про начинающую группу RADIOHEAD, которую когда-то давно, чуть ли не перед первым их британским туром, ни с того ни с сего позвали на пиво музыканты из BLUR. Говорят, стращали коллег Элбарн и К°, понарассказав в рамках профилактических работ небылиц о пороках янки).

«Сроду я не видел столько благонамеренных людей, — вступает Джонни в разговор об американцах, с которыми RADIOHEAD приходилось сталкиваться, — если вдруг что-то у них не ладилось, их обуревало жгучее желание излить душу. И вот сидишь с кем-нибудь на вполне официальной встрече, и соседку твою вдруг прошибает: 'Вы знаете, я так скверно себя чувствую после развода...' или там после выкидыша в прошлом месяце... А потом она сверлит тебя ясными благодарными глазами в надежде услышать встречные откровения. А ты, между прочим, до сих пор пытаешься запомнить, как её зовут. История — закачаешься. — подытоживает Джонни со знанием дела. — Американцам палец в рот не клади — всегда найдется, с чем пристать к человеку. Англичане — другие».

Может, RADIOHEAD были бы более популярны у английской прессы («Боюсь, что если мы и знамениты, то лишь благодаря своей анекдотической независимости,— извиняющимся тоном говорит Джонни.— Например, как найти прачечную — это я знаю. Вот и вся независимость»), если бы работали чуть быстрее?

«А, вот почему SEBADOH крутые музыканты, а мы нет»,— вздыхает Колин (ему пришлось менять положение рук и ног для новых снимков). Вдруг он замирает, прислушиваясь к доносящимся из стоящего в углу радиоприемника звукам 'Heart-Shaped Box'.

«О-о...— выдавливает он.— Это 'In Utero', да»?

В перерыве между парикмахерскими маневрами Том ненадолго приземляется рядом со мной. Что ж, воспользуемся моментом.
Том, расскажи про 'My Iron Lung'. 'You're driving me away / You do it every day / You don't mean it but it hurts like hell' — это о нелегком бремени славы?

«Не столько о славе, сколько о тех, кто приходит на концерт только для того, чтобы поглазеть на нас,— чеканит Йорк.— Или скорее даже об отдельных личностях в определенных аудиториях. Нет чтобы отсидеться где-нибудь в туалете... так они, судя по всему, испытывают наше терпение. Я говорю не о наших поклонниках, а так, в общем».

'Too cynical to speak' — неужто не о журналистах? Может, было бы лучше «одарить» их этой строкой?

«Ну уж нет,— упорствует Том. — Однажды я написал о них... И что? Скука смертная».

Iron Lung — очень сильный образ. Странно, что ни одна металлическая группа до такого до сих пор не додумалась. Представляешь, что за зверский клип бы у них получился?

«Ага,— улыбается Йорк, — пока мы работали над синглом, я все трясся, как бы кто-нибудь не зафигачил альбом с таким же названием в то же самое время».

Как в твоей голове рождаются такие умопомрачительные, мощные образы? Не потому ли, что в детстве не ладилось со здоровьем?

Он кивает. «В состоянии стресса я до сих пор запросто заболеваю».

Не уверена, что правильно представляю себе, как выглядит аппарат для вентиляции легких.

«Ну, у медиков сейчас совсем другие штуки — аппараты для искусственного дыхания. Сейчас я вам тут наобъясняю... Лучше все равно потом в книжке посмотреть. Раньше у меня была одна картинка, так это... это просто дьявольски большой кусок железа. Он хорош не только как образ, это даже больше метафора, метафора для...»

Для чего?..
Я заметила вот какую вещь: в отличие от 'Creep', которая звучит явно от первого лица, в 'My Iron Lung' уже фигурирует местоимение 'мы'. Это добрый знак, по-моему.

«Я взялся везде писать 'мы' с единственной целью: меня достало отдуваться за все самостоятельно,— гримасничает Том. — Проблема в том... в том, что со стороны это может восприниматься как упрощение. 'Мы' звучит как-то более безопасно, ну, будто занимаешься рекламой, похоже на слоган, рекламный девиз, понимаете? Если я пишу, то воспринимаю окружающее глазами восьми-девяти близких мне людей. Разные люди, разные персонажи — это у всех так. Наверно, после первого альбома казалось, что весь тот хлам написал один и тот же герой. Это не так».

Считаешь, новый альбом от этого только выиграет?

«Да, пожалуй. Обычно слова, брошенные импульсивно, куда более действенны. 'We're too cynical to speak'... Возможно, кто-то скажет: 'Господи Боже мой, опять он клеймит свое Поколение'.— Том ёрзает на диване.— Или ещё чего похлеще. У людей невероятно короткая память. И нет никакого смысла с этим бороться, потому что все, что нас окружает,— будь то пресса, или телевидение, или даже телефонные беседы,— все тому благоприятствует. Всю 'My Iron Lung', строчку за строчкой, можно разбить на отдельные утверждения, отдельные формулировки. Можно понимать их как таковые, можно менять местами. Вся штука в том,— говорит человек, чей голос и формулировки звучат из миллиона радиоприемников,— в том, что если одну и ту же вещь мусолить снова и снова от начала до конца, от неё начинает тошнить, как от рекламы. Просто приходит момент, когда вслед за пиком популярности наступает резкий спад. И ты превращаешься в посмешище. Так случилось с 'Creep'. Такова судьба любого хита. Так было с NIRVANA. Co SUEDE.

Фотосессия подошла к концу — группа начала потихоньку расползаться по домам. Том выжат как лимон, да и прическа его претерпела некоторые изменения. Но он терпеливо продолжает выслушивать мои вопросы.
Том, после всей этой нервотрепки с первым альбомом... Как тебе удалось удержать равновесие? Не боишься, что психическая и физическая усталость снова возьмет верх?

«Боюсь,— отвечает он. На мгновение устанавливается тишина.— Психическое утомление — неотъемлемая часть всего этого. В такие моменты чувствуешь (что бы прекрасное и замечательное ни происходило) — к тебе это не имеет ровным счетом никакого отношения. Остается только дикая физическая усталость. Лично я не могу игнорировать людей, которые разносят нас на чем свет стоит. Не могу отмахнуться от этого, не могу не придавать значения. Выяснил уже опытным путем, — бормочет Йорк. — Но если так происходит, то популярности это явно никому не прибавляет,— продолжает он с неожиданным воодушевлением.— Значит, все не так уж плохо. Для меня, по крайней мере».