182 [edit.] 183Итак, все обязанности по продвижению OK Computer были благополучно выполнены. Причем, расписание турне было не в пример добрее, чем прежде: теперь группа могла диктовать условия, на которых соглашалась иметь дело с публикой, и пользовалась невиданной ранее независимостью. И хотя все это они уже проходили, масштабы нового опыта зашкаливали: больше поклонников, больше прессы, больше камер, больше людей, желающих урвать хоть какую-нибудь частицу группы. Radiohead вошли в пантеон рок’н’ролла, но это далось им немалой кровью. Продолжай коммерческий статус группы расти — вместе с ним рос и риск потерять индивидуальность, эмоциональное равновесие и дух братства, без которых группе было бы не пройти через все взлеты и падения, особенно успех ‘creep’ и последовавший затем период застоя. А пока все разъехались на заслуженные летние каникулы, и захотят ли они снова платить столь высокую цену, оставалось лишь догадываться.
По словам Эда О’Брайена, из прошедшего года было вынесено как минимум два важных урока. Первый: «Если пятеро из нас, плюс наши менеджеры, считают что пластинка по-настоящему хороша, нам остается просто положиться на это. Нам, знаете ли, виднее». И второй: «Люди недооценивают то, что будет слушать основная аудитория. Всё вгоняется в жесткие рамки формата, причем не в одной Америке — везде та же самая фигня. В результате люди на радио боятся проявлять активность. Существует так много хорошей музыки, которая никогда не попадет на радио. Она не находится за порогом восприятия, люди понимают ее. Мы делаем именно такую музыку, которую остальные способны понять. Просто надо освободиться от этих оков, особенно коммерческих. Люди должны быть смелее». Запомнив эти уроки, Radiohead приготовились к встрече с миром пост-OK Computer.
11 ::. kid A sessions
183 [edit.] 184
10 декабря 1998 года, после приблизительно шести месяцев полного радиомолчания для внешнего мира — самая долгая пауза за годы контракта группы с EMI*,— Radiohead дали первый и последний в этом году концерт для Европы, приуроченный к 50-летию Декларации ООН о правах человека. Концерт был организован Amnesty International и проходил в Париже. Нового материала представлено не было. Перед концертом, в интервью британскому Channel 4, Том Йорк произнес такие слова: «Radiohead как группа во многом вышла из культуры протеста... но я думаю, мы повзрослели, и нам стало ясно, что наши собственные проблемы весьма и весьма незначительны». [1] Имело ли это отношение к новой музыке группы? Возможно, да, а возможно, что и нет.
*Во время этой передышки Колин, вслед за Филом и Джонни, стал семейным человеком (его женой стала Молли МакГрэнн, американский литературный критик), а Том приобрел второй дом — на продуваемом всеми ветрами побережье Дорсетшира — купил себе пианино и скрылся от недремлющего ока индустрии новостей.В феврале 1999 года Йорк, О’Брайен, Селвей и оба Гринвуда вернулись в Париж. На сей раз пунктом назначения стала звукозаписывающая студия Guillaume Tell, где группа объединилась с Найджелом Годричем для создания следующего альбома. Уже казалось привычным рассчитывать на Годрича как на шестого члена группы, хотя бы в некоторых вопросах. После релиза OK Computer он стал одним из самых востребованных продюсеров в музыкальной индустрии, работая с Beck, Natalie Imbruglia, AIR, R.E.M. и прочими, но когда пришел вызов от Radiohead, Годрич быстро расчистил свое расписание на обозримое будущее. (Мудрый ход, как показали дальнейшие события).
Первоначальный план предусматривал запись альбома на собственной студии, вместо обычной аренды готовой репетиционной базы; однако ее еще нужно было подготовить. Для этих нужд было выбрано местечко в Sutton Courtenay, поблизости от штаб-квартиры Radiohead. Но процесс переоборудования и оснастки чересчур затянулся, и когда стало понятно, что дело растягивается еще на несколько месяцев, был разработан альтернативный план. Группа пересекла Ла-Манш, начав свою самую длинную и изматывающую передвижную сессию длиной в полтора года — но это выяснится позже. Пресс-релиз группы гласил, что в результате парижских сессий группа имеет ‘20 готовых композиций’. В стране слухов активно муссировали вероятных кандидатов, известных по живым выступлениям — 'I promise', 'lift', 'true love waits', 'nude' (a.k.a. 'big ideas'), 'motion picture soundtrack', 'how to disappear completely' — но точность подобной линейки оставалась гадательной. Некоторые из упомянутых песен группа записывала и для OK Computer, а парочка были на слуху чуть ли не со времен Pablo Honey. Учитывая заметную неприязнь Radiohead повторять собственные следы, выглядело это скорее как список заветных фэнских желаний, нежели нечто похожее на правду.
184 [edit.] 185
А правда была... суровой. Голова еще кружилась от ошеломляющей реакции по всему миру на предыдущий альбом, и Йорк испытывал проблемы с сочинением нового материала. В идеях не было недостатка, но они не получали продолжения, упираясь в серьезный кризис уверенности. «Каждый раз, когда я брал в руки гитару,— поведал он Q,— на меня накатывала паника. Я начинал писать песню и через 20 секунд бросал, прятал в ящик, доставал и рвал все написанное... Мне становилось все хреновее и хреновее» [2].
Выходу из тупика не способствовала и размолвка внутри самой группы, куда двигаться дальше. Никто не спорил, что создание ОКС-2 на повестке дня не стоит, но на этом согласие и кончалось. О’Брайен со своей стороны предлагал вернуться к коротким и простым, но, понятное дело, искусно аранжированным поп-песням. Он признавал, что «сыт по горло всей этой прог-рок хренью» и что «единственный способ создать антипод ОКС был бы избавиться от всех этих эффектов, записать красивые гитарные партии и сделать все это по-быстрому, долго не мусоля». [3]
Предложения Тома были диаметрально противоположны. В 1998 году, в конце ОКС-тура, он заново открыл для себя техно музыку, которой увлекался еще будучи студентом (а иногда и диджеем) в университете Эксетера. Отсутствие вокала и акцент на ритме / текстуре звука в противовес мелодии, некоторая анонимность исполнения — все эти присущие техно черты оказывались приятной отдушиной. Особенно Тома привлекали синтетические, нереальные звуки и непривычные структуры песен таких британских коллективов, как APHEX TWIN, AUTECHRE и других похожих артистов с шеффилдского лейбла Warp Records. Том скупил весь наличный каталог Warp, и после интенсивного изучения решил, что группе следует направиться не назад к гитарному попу, а еще глубже в дебри электронной музыки. «Я был по горло сыт мелодиями,— признался он позже.— Мне хотелось просто ритма. Мелодии вызывали у меня одно расстройство / тошноту». [4]
Похоже, на сей раз Йорк и O'Брайен оказались по разные стороны баррикад, мнения прочих распределились между: кто-то был за эксперименты (конечно, Джонни не имел ничего против электронной музыки), кто-то выражал беспокойство насчет «перемен ради самих перемен». Да, шаг назад к исполнению простых поп-песенок был бы слишком стандартным ходом, но и бросаться очертя голову в техно было то еще решение; со стороны легко могли инкримировать легковесную, и отчаянную притом, попытку казаться современными и внести ‘свой вклад в хип-хоп’. Разве не могли Radiohead сохранить все хорошее из прошлого альбома и подновить для новой работы? Вскоре все заинтересованные стороны будут ломать головы над этим вопросом, пока группа не окажется смертельно близко к точке распада.
185 [edit.] 186
Первой проблемой оказалось то, что записывать было практически нечего. Демо-записи, представленные Томом товарищам, оказались совсем не похожи на то, что подразумевается под нормальным демо: некоторые содержали лишь коротенький узор программированных барабанов или необычный набор семплов. Ни мелодий, ни аранжировок, никаких намеков на форму или указаний, кому что играть. Борясь с авторским ступором, Йорк решил схалтурить по части своих сонграйтерских обязанностей, в надежде что остальные заполнят оставленные им пробелы. «Финальная версия может оказаться неузнаваемой, но гораздо интереснее отправной точки»,— объяснял он. Впрочем, это радужное предположение упускало из виду другую весомую возможность: что все может обернуться катастрофой.
И судя по тому, как продвигались парижские сессии, последнее казалось куда более вероятным. Первая песня, с которой началась работа в студии, имела рабочее название «затерянный в море» — и лучшего сравнения для описания тех ранних сессий, увы, придумать трудно. Непривычные к столь абстрактному материалу, сомневаясь, какой вклад каждый сможет внести при подобном раскладе, все пятеро вкалывали без устали... без малейшего эффекта. А когда группа попыталась зафиксировать одну из немногих законченных песен, 'how to disappear completely', Том отреагировал резко: «Звучит отлично, но это старый Radiohead». Как резюмировал Фил: «Вскоре мы оказались заперты в клетке. Париж стал для нас блужданием по кругу».
В марте Radiohead и Годрич решают сменить обстановку и переезжают в Medley Studios в Копенгагене. Но всё стало только хуже. «В Копенгагене мы провели две довольно паршивых недели,— вспоминает Эд.— На выходе у нас оказалось 50 катушек пленки, по 15 минут музыки на каждой — и ни одной законченной композиции». Джонни окрестил обе сессии ‘стиркой’: «Мы записали много всякой всячины*, и целый год ее потом ненавидели… Очень для нас типично».
*Действительно много: за первые три дня в Копенгагене были записаны основные дорожки для как минимум четырех песен: ‘knives out’, ‘dollars & cents’, ‘morning bell’ (kid A-версия) и ‘pyramid song’. И хотя «ничего не было доведено до конца», очевидно, что во время сессии в Копенгагене Radiohead были далеки от непродуктивности.
186 [edit] 187
С доказавшего свое негостеприимство континента Radiohead возвращаются в Англию. В апреле 1999 года группа обосновалась в Глочестершире, приобретя усадьбу под названием Бэтсфорд-парк. Однако дела это не продвинуло. Судя по данным позже интервью, память не сохранила об этом периоде ничего, что можно назвать достижением. Зато в студии появился новый аксессуар: грифельная доска в контрольной комнате, на которой Том написал более 50 названий («сделав это с извращенным восторгом»,— комментирует Эд). Одни были песнями, другие обозначали лишь фрагменты; некоторые были знакомы остальным участникам группы, другие нет. Для большинства доска стала воплощением страха, указателем неуверенности, а то и невозможности выполнения поставленных перед ними задач.
«Очень похоже на перегрузку мозгов,— описывал О’Брайен.— На чем сосредоточиться, когда так много начато? Когда у тебя 30-40 песен и не решено, что делать с любой из них, временами от этого слабеют колени и ты паникуешь».
А паника усугубилась. Не успела сессия в Бэтсфорд-парке начаться, как группа объявила, что берет неделю каникул. Без особых на то причин, но вероятный сценарий нетрудно угадать. «Можно сказать, что вопли стали громче»,— острил Фил, когда буря уже миновала. [12]
«У нас было много споров,— описывал сессии Алексу Россу из The New Yorkers Годрич. — Они перестали говорить друг с другом. Безумие — самое подходящее слово». [13]
Год спустя в интервью Дэвиду Фрике из Rolling Stone Том попробовал приукрасить напряженность того времени, но не смог: «Не было у нас никаких блядских ссор,— заявлял он, перед тем как криво ухмыльнуться, исправляя себя.— Не, вру, были. По полной программе».В общем, это было время череды напряженных, сильно наэлектризованных репетиций, на которых участники Radiohead спрашивали самих себя и друг друга, чем и зачем они занимаются. Cодержание подобных встреч, как и прежде, никогда не становилось достоянием прессы, исключая общие фразы про ‘переход на личности’ и вещи, ‘обсуждения которых мы не касались годами’. [15] Другой стоявший на повестке вопрос касался того, что на новом альбоме не все смогут играть в каждом треке; как выразился Эд, надо было научиться «участвовать в песне, не играя в ней ни единой ноты» [16] — и предстояло понять, чем это обернется для будущего группы и лично для ее участников.
«Нам пришлось долго и мучительно размышлять, а стоит ли вообще все это продолжать,— рассказал Эд журналисту Spin.— Лично я увидел здесь перспективы для творческого роста. Когда надо идти на уступки в каких-то основных моментах, я — пас, не желаю превращаться в тупую задницу ради музыки... Мы собрались вместе, и в воздухе витал этот невысказанный страх. Все было очень серьезно. Я имею в виду, почему бы не выйти из дела, пока мы на пике? Но мы уже 15 лет вместе, и только теперь подошли к точке, когда можем делать вещи так, как мы хотим. И раз уж мы собираемся наворотить ошибок, давайте не будем отягощать их скандалами». [17]
* * *
187 [edit] 188
Дотошный читатель наверное уже заметил предсказуемый алгоритм в создании каждого успешного альбома Radiohead: 1) группа отправляется в студию; 2) группа разваливается; 3) в группе происходит переоценка ценностей и меняет оснастку; 4) группа наверстывает альбом*; 5) говорит, что усвоила урок, и они больше так не будут. Посторонний наблюдатель сочтет такой цикл забавной, глупой и напрасной тратой времени. Но для Radiohead это ужасно травмирующее занятие. И возникает закономерный вопрос: отчего история группы все время себя повторяет?
[*] А из оставшегося материала выпускает мини-альбом с треками, не вошедшими в пластинку.— Прим. перев.«Они из тех групп, которые годами сидят в студии,— комментирует Харрис.— Частично это из-за уровня идей. Это не OASIS, у которых всё предельно ясно: 12 тактовый рок-н-ролл, вперед, и никуда не сворачивать. В Radiohead все настолько творческие личности, что оказывается семь мнений, как должна звучать та или иная песня. Они и сами этого боятся. Помню, как-то Джонни мне рассказывал, что когда Том играет ему свои песни, зачастую самое трудное — решить, должен ли он вообще что-то с ними делать, или надо оставить акустический вариант Тома ‘как есть’. Всегда много паранойи на тему ‘достойны ли мы что-нибудь сюда добавить?’».
А что же ожидания менеджеров группы и звукозаписывающей компании? Конечно, ЕМI была бы рада получить к Рождеству 1999 года 4-й альбом Radiohead, но горький опыт с The Bends научил EMI не налагать на группу жестких рамок. Теперь группа доказывала, что может париться в студии одинаково легко как имея дедлайн, так и без него. Официальное заявление компании состояло в том, что на группу «никто не давит». Неофициальные же отношения могли сильно отличаться.
«Я уверен, что давление из серии ‘сделайте хит’ никуда не делось,— говорит Джон Лэки.— Просто теперь это остается невысказанным. Но они знают. Конечно, они не обязаны вывернуться наизнанку — просто сейчас любая команда в Англии или США, похоже, мечтает звучать как Radiohead».
С правильностью его наблюдений трудно поспорить; конечно, выжимание из группы коммерческого успеха было, есть и будет. Но оно происходило по большей части извне. Внутри группы, по крайней мере в течение сессии, мнения о том, что впоследствии стало Kid A и Amnesiac’ом, сильно разнились. Цель определенно была не сделать хит, или, более точно, изменить стилистический пейзаж настолько, чтобы само понятие ‘хит’ потеряло всякий смысл и оказалось неприменимо к записи. Как объяснил Годрич Spin: «Том по-настоящему пытался все сделать по-другому, и было трудно… убийственно трудно». [18]
188 [edit] 189
Работа в Бэтсфорд-парке продолжилась всю весну. Экспериментирование сделалось нормой, число версий некоторых песен доходило до 9, а готовых по-прежнему было раз-два и обчелся. Кучу материал а группа «откладывала на будущее, для юбилейных бокс-сетов», как острил Эд для Select [19]. Сессии затормозило рождение в середине июня первенца у Фила и Кейт (мальчика назвали Лео; Кид А носит ему посвящение — прим.перев.), а также отъезд Тома и Джонни в Амстердам, где 13 июня они выступили на фестивале Свободного Тибета. (Именно тогда была представлена одна из новых песен, имевшая рабочее название ‘nothing to fear’; позже она станет известна миру как 'pyramid song').
Тогда же Том ездил на саммит Большой Восьмерки в Кельне, где вместе с Боно из U2 и другими деятелями культуры участвовал в кампании ‘Drop the Debt’, призывая сильных мира сего и правительственные организации списать долги беднейших стран третьего мира. План предусматривал вручение петиции лидерам стран перед зданием, где проходил саммит, и групповой портрет всех участников в процессе вручения. У местных властей были другие планы, и манифестантам не дали осуществить их задумку. «Нас провели к черному входу,— рассказывал Том журналу The Wire,— какой это был сюр! немецкая военная полиция эскортирует нас по узкой пешеходной торговой улочке, мы несем свои хреновы лозунги, протискиваясь через офигевших покупателей». [20] Этот опыт радикализовал левые взгляды Тома еще более, а также оставил свой след на ряде новых композиций.
Впрочем, отцовство и участие в политической жизни никак не были причиной задержки Radiohead в студии. Задерживала неспособность группы договориться между собой, что считать удачными аранжировками. Дела усугублялись тем, что Том всю дорогу притаскивал новые песни, и ощущение перегрузки лишь крепчало//росло. «Я настаивал, чтобы записывалось абсолютно все,— говорил позже Том,— и все что мы делали, всё анализировалось… весь этот хлам, который мне следовало выкинуть из себя еще в колледже, но я не сделал этого». [21]
Бдительно следящие за дневником Эда фэны не обманывались тоном его регулярных сообщений на официальном сайте группы (www.radiohead.com). Изначально задуманный как отчет о результатах сессии, вместо того он стал свидетельством удивительного их недостатка. «Мы работаем с января, ничего существенного пока не получилось, за исключением, возможно, нескольких жестких уроков как не стоит делать вещи,— писал Эд 4 августа.— Как нам его начать? В прошлые разы у нас были временные рамки, теперь нет. Неужели мы докатились до территории STONE ROSES?»* [*Намеки на второй альбом этой группы, который не могли записать целых пять лет.] Следующая запись от 6 августа не более радостна: «У нас ушло 7 лет, чтобы получить такую степень свободы, и это то, чего мы всегда хотели, но так легко пустить все псу под хвост».
189 [edit] 190
К концу лета студия в Sutton Courtenay была готова, и Radiohead решили снова начать с чистого листа. «Спустя всего-навсего два месяца репетиций и три месяца записи,— написал Эд 3 сентября,— решено: мы должны хотя бы приблизительно определиться с аранжировками песен. Мы просто охренительные раздолбаи». В более светлые моменты Эд сообщил, что на новые песни оказали влияние хип-хоп старой школы, фанк и соул, что конечно интригует. Возможными кандидатами на включение в альбом, исходя из представления готовности финальной версии, были: 'optimistic', 'knives out', 'say the word', 'you and whose army?', 'up the ladder', 'cuttooth', 'follow me around' и 'life in a glass house' (две последние были вкратце представлены на фильме Meeting People Is Easy).
После краткого перерыва 27 сентября группа вернулась к работе, и отчеты в дневнике стали куда позитивней. 8 октября в дневнике Эда упоминается, что группа «провела учет всех песен и их настоящее состояние; это довольно ободряюще, так как 5 или 6 песен могут быть закончены довольно быстро. Но конечно,— закончил он с долей сарказма,— мы пока не хотим ими заняться — это было бы слишком прагматично». 13 декабря Radiohead прервали работу на Рождественские каникулы, а Эд отрапортовал, что 6 песен нового альбома доделаны окончательно. На то, чтобы достичь этого момента, потребовалось 11 месяцев.
В начале января группа вернулась в студию, настроение было сдержанно-оптимистичным. Работа началась с эксперимента: Годрич предложил всем разделиться на две группы, и пока одни будут работать в комнате программирования, создавать loops (cемплы?), определять их последовательность, другие будут сфокусированы (сосредоточены) на работе над частями, которые по(на)крывают то, что сделали первые. Прикол был в том, что никому не дозволялось использовать никакие инструменты.
На первый взгляд, идея напоминает многообещающую попытку PINK FLOYD записать продолжение Dark Side of the Moon, ограничивая себя в звукоизвлечении только бытовыми предметами; надо сказать, вместо музыки в таких случаях обычно получается только повод для саморекламы. Но для Эда, до сих пор бывшего наиболее стойким противником ‘нового порядка’, все изменилось. «Ты играешь на Moog’e или других устройствах, о которых раньше и понятии не имел,— вспоминает он,— и чувствуешь себя точно ребенок: ‘Не знаю, что именно эта штука делает, но зато она отлично шумит!’ Было очень клево понять, что играть на всем этом столь же законно, как и пилить забойный рифф на гитаре». [22]
190 [unedit] 191
Выработанный таким путем материал до альбома не дожил (не попал), но важнее оказалось другое: О’Брайен наконец-то воспринял Томову точку зрения. «Том подбадривал нас, он говорил — взгляните, это же так просто! — поведал Эд Q.— И он был прав. Доступные сегодня технологии и софт позволяют манипулировать материалом как угодно, как никогда прежде… пространство для эксперимента безгранично». [23] Отношение Эда изменилось настолько, что Фил вспоминал позже: «Заходишь одним прекрасным днём в студию, видишь Эда с гитарой и думаешь: странно, чего это он?»
Но это не значит, что дальше все шло как по маслу. «За всю жизнь не выкурил столько травы, сколько тогда,— ухмыляясь, полушутил Эд в интервью фэнзину The Big Takeover.— Это был мой способ проложить дорогу через весь этот хаос».
«Правда в том», как позже скажет Джонни, «тяжело было продвигаться вперед, но однажды мы поднялись и рванули с места (побежали), и все пошло как по накатанной (слишком хорошо)… стало трудно остановиться, что частично объясняет то большое количество записанного нами материала. На самом деле, к весне, группа имела 24 готовых песни (впрочем, некоторые из них еще нуждались в небольшой шлифовке). Это вызывало ряд вопросов: сколько именно песен выпустить? Каким сделать следующий релиз: обычным диском, двойным? серией дисков? Двойной альбом имел бы больше смысла, но для слушателей было бы многовато это было удет многовато, что бы слушатели все переварили (усвоили). После ряда дебатов группа решила выпустить один диск. Колин объяснил причины стоящие по ту сторону этого решения. «Мы хотели иметь около 47 минут музыки, так мы выбрали лучшее сочетание из всех номеров, а остальные остались дожидаться своей очереди».
10 треков были смонтированы в альбом, который назвали Kid A. Что до остального — после совещания с EMI группа объявила о втором альбоме, который последует за первым в пределах 6 месяцев.* Музыканты надеялись, что это поставит точку в затянувшемся цикле тур—альбом—тур—альбом, который так любят поп-артисты и который давно надоел Radiohead. «Нам хочется чаще общаться с народом,— сказал Колин,— вместо этих фанфар, рожков и массивного сброса раз в два с половиной года». [28]
* Позже это решение было пересмотрено; Amnesiac появился через 8 месяцев после Kid A. Так или иначе, столь малый промежуток был в высшей степени необычен для мейджор-лейбла, чьи промо-шестеренки редко перемалывают альбомы своих основных групп меньше, чем год-полтора. Но так было не всегда: не далее чем в 60-е годы 2 альбома и 4 сингла в год было обычным делом для поп-музыки. Восстановят ли Radiohead эту добрую традицию? Сомневаюсь, что фэны станут возражать.
